Графиня О.А.Щербатова жена владельца Васильевского замка

Frou27 · Зарегистрирован: 29.02.2012 Сообщения: 111

Всем привет!

Я организовала историческую группу, люблю копаться в старых фотографиях Тучково. Кому интересно милости просим к шалашу-

https://vk.com/tuchkovo_history

https://www.instagram.com/tuchkovo_history/

Нашла интересную информацию про жену владельца замка в Васильевском и некоторых женщинах рода Щербатовых.

"Наша" Щербатова- путешественница, прикрепляю ее фотографии.

Доклад на конференции «Слобожанські читання - 2011»

Наталья Коган

Из истории княгинь Щербатовых

Когда речь заходит о родословной, обычно говорят о мужчинах. Следы жизнедеятельности женского пола зачастую теряются в кронах генеалогических древ, оставляя за ними лишь право производить на свет продолжателей «мужских» ветвей. Мы попытались прояснить судьбы нескольких женщин, сокрытых флером княжеской родословной.

Князья Щербатовы в Харьковской губернии

Княжеский род Щербатовых происходит от Рюрика. Из воспоминаний князя Алексея Павловича Щербатова: «В нашей семье передавалось одно из преданий, объясняющее появление родовой фамилии. Князь Иван Тарусский и Оболенский, так первоначально назывались мои предки, во время Куликовской битвы в 1380 году получил ранение лица саблей — ущерб, отчего сын его Василий был прозван Щербатым. Так род продолжал носить имя Щербатый или Щербатой почти до конца XVII века, пока не трансформировался в Щербатова».

В историю Харьковской губернии князья Щербатовы вошли с 1777 года, когда Александр Петрович Щербатов женился на Елизавете Михайловне Гендриковой и получил в приданое имение Тарны близ Сум. Из воспоминаний князя Алексея Щербатова: «Потомки Александра Петровича и Елизаветы Михайловны оказались не только блестящими придворными, военными, государственными служащими, но и рачительными хозяевами. Хозяйство Щербатовых считалось в Харьковской губернии одним из образцовых. В нем применялись передовые методы земледелия, разводили породистых лошадей и крупный рогатый скот. Недалеко от имения, в живописном месте возле минерального источника была построена лечебница и пансионат для страдающих кожными заболеваниями, туда приезжали лечиться даже из Европы. Последними владельцами имения были князь Борис Сергеевич и княгиня Анна Николаевна, урожденная Бутурлина. Княгиня была высокообразованной женщиной, тонким ценителем живописи. Ее перу принадлежит работа "Материалы для справочной книги по русским портретам"».

Увы, но даже сами Щербатовы не придавали серьезного значения трудам своих «прародительниц», поэтому память потомков зачастую хранит неточную информацию о княгинях Щербатовых. В искуствоведческой научной литературе сегодня мы находим ссылки на работу М.Н. Щербатовой («Материалы для справочной книги по русским портретам». Вып. 1-2. М., 1910), а отнюдь не Анны. И это неудивительно. Ведь вплоть до ХХ века женщины даже из благородных родов могли расчитывать лишь на карьеру жены. Впрочем женщины начали этим пользоваться с целью получения профессионального образования.

Археолог П.С. Уварова

Родная сестра Бориса Сергеевича Щербатова Прасковья Сергеевна вошла в историю археологии как Уварова, под фамилией своего мужа и выдающегося ученого-археолога Алексея Сергеевича Уварова, единственного сына министра просвещения Российской империи Сергея Семеновича Уварова. Эта умная и красивая женщина послужила прообразом очаровательной Кити Щербацкой в романе Л.Н.Толстого «Анна Каренина»: «Платье не теснило нигде, нигде не спускалась кружевная берта, розетки не смялись и не оторвались; розовые туфли на высоких выгнутых каблуках не жали, а веселили ножку. Густые косы белокурых волос держались как свои на маленькой головке. Пуговицы все три застегнулись, не порвавшись, на высокой перчатке, которая обвила ее руку, не изменив ее формы. Черная бархотка медальона особенно нежно окружала ее шею.… Глаза блестели, и румяные губы не могли не улыбаться от сознания своей привлекательности». Это Кити Щербацкая в романе Толстого, а в своем дневнике он писал: «Со скукой и сонливостью поехал к Рюминым, и вдруг окатило меня. П.Щ. — прелесть. Весело целый день». П.Щ. — это Прасковья Щербатова, тогда восемнадцатилетняя покорительница мужских сердец. А вот как вспоминала о Толстом сама Щербатова: «Появился среди наших кавалеров и граф Лев Николаевич Толстой, вернувшийся с Кавказа и уже создавший свое "Детство" и "Отрочество" и роман "Казаки". Он усердно танцевал, знакомился и ухаживал, носился сам с собой и искал везде и во всех, по собственному признанию, героев и героинь для будущих своих произведений. Много мазурок просидела я с ним, спорила без конца о его героях и героинях, о суете мирской, о призвании человека, о соблазнах, вносимых в народные массы нашею роскошью и балами, и... остаюсь при своем мнении, что у него на чердаке уже и тогда не все было в порядке».

Она родилась в селе Бобрики Лебедянского уезда Харьковской губернии 28 марта 1840 года. Ее мать, урожденная княжна Святополк-Четвертинская, сама прекрасно образованная дама, старалась дочери дать хорошее образование. Русскую словесность ей преподавал профессор Ф.И. Буслаев, музыку — Н.Г. Рубинштейн, живопись — А.К. Саврасов. Но тем не менее, ее готовили не к поступлению в ВУЗ, а к замужеству. В неполных девятнадцать лет княжна вышла замуж за графа Уварова. Алексей Сергеевич ко времени встречи с юной Щербатовой был уже сложившимся историком и археологом. Вскоре после свадьбы Алексей и Прасковья Уваровы побывали во Флоренции, Риме, Неаполе, Париже и Лондоне, затем в научных путешествиях по славянским землям — Сербии, Чехии, Галиции. Графиня помогала вести раскопки в Крыму и на Северном Кавказе, устраивать археологические съезды. Вместе с мужем она участвовала в работе Московского археологического общества. Алексей Сергеевич посвятил жене свою книгу «Каменный период». Одну из своих наград — медаль, поднесенную ему на Тифлисском съезде археологов, — граф подарил Прасковье Сергеевне с гравированной надписью «Любимому сотруднику». Однако каждый раз, когда вставал вопрос об избрании графини в члены Московского Археологического общества, основанного и руководимого мужем, он отвергал их, не желая «впускать в общество дамский элемент». Но в 1884 году граф неожиданно умер, а 14 января 1885 года графиню избрали сначала почетным членом Московского археологического общества, а через три месяца — председателем его. В 1895 году она была избрана почетным членом Императорской Академии наук, профессором Дерптского, Харьковского, Казанского, Московского университетов, Петербургского археологического института, Лазаревского института восточных языков. Особенно плодотворными оказались ее научные экспедиции с археологическими раскопками по Кавказу. Книги, написанные по следам этих экспедиций («Кавказ. Путевые заметки» и «Могильники Северного Кавказа»), и сегодня ценятся исследователями. После революции Прасковье Сергеевне пришлось покинуть Россию. 30 июня 1924 года она умерла в югославском местечке Добар. В Харькове Прасковью Уварову помнят как соорганизатора проведения в Харьковском университете в 1902 году XII археологического съезда, а также этнографического музея при университете.

Путешественница О. Щербатова

Была ли единственной в своем роде Щербатовых Прасковья Уварова? Хочется упамянуть об ее дальних не совсем родственницах, а женах ее 10-юродных дядьев Алексея и Александра Щербатовых, сыновей героя Отчественной войны 1812 года, Московского градоначальника Алексея Григорьевича Щербатова, который, кстати, послужил проообразом князя Балконского — героя романа все того же Льва Толстого. Ольга и Мария Строгановы были двоюродными сестрами.

Княгиня Ольга Александровна Строганова была правнучкой знаменитой Наталии Петровны Голицыной, ставшей прототипом пушкинской Пиковой дамы. Князь Щербатов был известен как заядлый путешественник. Вместе с мужем Ольга Щербатова совершила множество путешествий: дважды она побывала на арабском Востоке (даже с риском для жизни), а также в Индии и Цейлоне, Сингапуре и пересекли почти всю Яву в широтном направлении, куда русские редко забирались. Верхом они преодолели Сирийскую пустыню. Бесстрашная княгиня стала первой русской женщиной, совершившей путешествие по Индонезии. Всего же эта удивительно счастливая чета провела в экспедициях и подготовке к ним целых 17 лет, что не помешало Ольге стать матерью четверых детей. На ее долю выпало множество приключений: и пленение дикими бедуинами, и изучение индуистских храмов, и посещение наводящих ужас «башен молчания» — культовых сооружений, где огнепоклонники оставляли своих покойников на растерзание хищным птицам. Результатом этих путешествий стали три книги, написанные кн. О. А. Щербатовой: «По Индии и Цейлону. Мои путевые заметки 1890—91 с 2-мя дополнительными главами о религии и архитектуре Индии», «В стране вулканов. Путевые заметки на Яве 1893» и «Верхом на родине бедуинов в поисках за кровными арабскими лошадьми (2600 верст по Аравийским пустыням в 1888 и 1900)». Князь Александр Григорьевич Щербатов скончался 24 апреля 1915 года в Варшаве в возрасте 65 лет. Ольга Александровна похоронила мужа, а в 1918 году с детьми навсегда покинула Россию. Скончалась она в 1944 году во Франции в возрасте 87 лет в эмигрантском доме для престарелых.

Хозяйка Немирова

Ее кузина, Мария Григорьевна Строганова, была правнучкой Софии Потоцкой, память о которой хранит великолепный памятник садово-паркового искусства в Умани — «Софиевка». А о Марии Щербатовой-Строгановой память хранит брэнд всемирно известной водки «Nemiroff» и дворец в Немирове, ставший одной из достопримечательностей современной Украины. Кстати, когда Подолье входило в состав Польши, земли Немирова были владением князей Святополк-Четвертинских, из рода которых была мать Прасковьи Уваровой. Несколько столетий Немиров принадлежал Потоцким. Граф Григорий Сергеевич Строганов получил Немиров как приданое жены Марии Болеславовны Потоцкой и открыл в 1872 году в городе винокуренный завод. В 1857 году у Строгановых родилась дочь Мария. Щербатовой она стала, когда вышла замуж Алексея Григорьевича Щербатова. Мария продолжила дело своего отца. Она расширила винокуренный бизнес, экспортируя продукцию завода за границу, организовала мастерские по производству ковров, кружев, вышивки, продукция которых была представлена на всероссийской выставке 1913 года в Киеве и организовала бесплатную больницу для бедных, гимназию и монастырскую школу для девочек.

Можно сказать, что княгиня Щербатова сделала блестящую карьеру в бизнесе. Наука не стала ее поприщем, но тем не менее она внесла свою лепту в археологические исследования в своих владениях. Немировское городище, так называемые «Большие Валы», расположенное в нескольких километрах от Немирова, является одним из самых больших городищ на территории Украины. До 1908 года здесь велись стихийные раскопки, целью которых в основном были поиски древних сокровищ. Понимая историческую ценность старого поселения в Валах и ископаемых находок, княгиня Щербатова запретила самодеятельные раскопки и приказала все ископаемые сокровища перенести к своей усадьбе. Затем она привлекла к раскопкам профессиональных археологов. Первая научная экспедиция под руководством профессора С.С.Гамченко состоялась в Немиривских валах 1909 года, затем в 1910 году прошла экспедиция под руководством профессора А.А.Спицина. Здесь С.С.Гамченко открыл остатки трипольского поселения.

В отличии от Уваровой и Ольги Щербатовой Марии Григорьевне не удалось эмигрировать после революции 1917 года. Она трагически погибла в своем имении в 1920 году вместе с дочерью Александрой. Они были расстреляны пьяными бойцами Красной армии. Из воспоминаний жителя Немирова Владимира Штунделя: «В 1914-м княгиня Щербатова отдала свой дворец под лазарет. И сама работала в нем сестрой милосердия вместе с тремя дочками Столыпина, приходившимися ей родней и специально приехавшими в Немиров помогать раненым. Несколько лет в округе орудовали банды. После окончания Первой мировой оружия было навалом. В хлевах стояли трехдюймовые пушки. Мой одноклассник Хоменко приносил на занятия наган и разбирал его на задней парте. Учитель математики говорил: «Что вы делаете? Вы же можете выстрелить!» А тот отвечал: «Ничего, ничего...» У меня была команда босяков: Женька Сырчук, Володька Островский, Дудик Трахтенберг. Они примчались ко мне: «Бежим! Там княгиню расстреляли!» Когда мы прибежали, трупы уже закопали, но не глубоко, а лишь присыпали землей. Из-под свежего холмика торчала одна нога в черной туфле. Мы кругом пошуровали, нашли куски черепов с длинными волосами, разлетевшимися в разные стороны от выстрелов в затылок».

Источники:

Кн.А.Щербатов. Право на прошлое. - 2005.

Уварова П.С. Былое. Давно прошедшие счастливые дни. - 2005.

И. Лисниченко. «Чего ж не помнить Первую мировую?» - газета "Факты", 16 апреля 2008 г.

Источник http://frecho.narod.ru/Shcherbatovy.htm

Frou27 · Зарегистрирован: 29.02.2012 Сообщения: 111

И еще интересная статья про удивительную графиню.

Река Москва, совершая свой неспешный путь от верховий вниз, делая плавные изгибы среди пологих берегов вдруг, в середине своего течения, уже набравши силу от ручьев и притоков, совершает затейливый изгиб: разворачивается назад, образуя почти полное кольцо, и следует далее, тихо неся свои воды к Звенигороду.

На пути реки, преграждая ей путь, стоит Гора. За многие-многие годы она поросла соснами-великанами, огромными елями, и отражаясь в реке, бросает в воду яркие красноватые блики: это стволы сосен и розовый песок у их корней рисуют акварели. Гора Красная, Гора Марьина, Гора дивная...

На противоположном, отлогом берегу раскинулось старинное село Васильевское. Земли, окаймленные с трёх сторон рекой, оказались столь удобными для жизни людей, что были заселены более пятисот лет назад. А Гора оставалась свободной от людских селений, и лишь в начале 19 века на ней возникла небольшая деревенька и дворянская усадьба. А позднее, в 1881, новые молодые владельцы, князья Щербатовы, Ольга Александровна и Александр Григорьевич, построили свой дом-замок и парк вокруг. Так здесь началась удивительная эпоха — созидания, милосердия и благотворительности, продлившаяся на 35 лет.

Здесь, в Васильевской экономии (так называлось имение и прилегающие к нему село Васильевское, деревни, леса, поля и пустоши) был создан идеальный уголок России.
И если милость, забота и щедрость — это князь Александр Григорьевич, то уж чудо (и это все подтвердили) — княгиня Ольга Александровна.

То — летящая, как Снежная Королева, с санным поездом хохочущих детей, прицепленным к её горячим скакунам. С длинным хлыстом в руке, развевающемся плаще и вожжами в руках. То — запускающая салюты из настоящей пушки с Горы. То — устраивающая для детей катание с этой самой Горы по ледяному крутому скату в плетёной корзине для белья. А княгинина Ёлка чего стоила!? Ольга Александровна специально построила для этого детский клуб.

А ещё, вспоминали охотники, была княжья охота: звуки рожков по реке, собаки, стремительный галоп коней и всадников.
Возле замка — ещё чудесней. Ручные серны и косули, беспрепятственно паслись в тени густых деревьев, а в оранжереях — даже зимой росли дивные, невиданные растения. Цветники перемежались с газонами и, разрезаемые затейливыми тропинками, украшали собой пространство вокруг дома.

Глубокие и длинные овраги, спускающиеся к реке, Ольга Александровна украсила по крутым скатам камнями и создала альпийские ландшафты с ниспадающими ручьями. Как пишет в своих воспоминаниях младший сын княгини Георгий, эти овраги были необыкновенно красивы: бегущая вода, альпийские растения и каскады цветов образовывали сказочные оазисы с цветущими берегами. А наверху, над ними — Олений сосновый парк.

У Ольги Александровны была мечта: создать свой домашний струнный балалаечный оркестр. В те годы был известен и очень популярен оркестр В. В. Андреева. Побывав на его концерте, княгиня вернулась в имение и решительно взялась за дело. Из числа служащих и их семей были приглашены способные к струнной музыке люди: таких нашлось 25 человек! Сама княгиня играла на мандолине, князь Георгий на домбре, князь Александр Григорьевич на рожке, остальные — на разного размера балалайках (пикколо, дискант, прима, секунда, альт, бас) домбрах и мандолинах. Семья княжеского кучера с четырьмя сыновьями вошла в оркестр в полном составе. Самому могучему лакею досталась басовая балалайка. Это огромный треугольный инструмент, на котором играют стоя. Чтобы взять аккорд требуется необыкновенная сила.

Через несколько лет Ольге Александровне удалось привлечь к работе с оркестром выдающегося дирижера. Это был собиратель и аранжировщик народных песен для струнного оркестра Владимир Трифонович Насонов. Ну, а слушателям оставалось только одно:пуститься в пляс.

Она не любила фотографироваться. Она просто уходила от объектива, насколько это было возможно. Мы долгое время не могли найти, определить с точностью ни одного её изображения. Предшествующие исследователи не нашли ничего. Мы искали, терпеливо перебирая сотни снимков. И вот — нашли: её лицо как бы не узнаваемое прежде, вдруг стало узнаваемо. Оно открылось нам: такое юное и нежное вначале, такое мужественное и властное в зрелости, такое мудрое и строгое в старости — такое разное. Княгиня не была яркой красавицей. Просто, она была душой этой большой семьи.
И если главой семьи был князь Александр Григорьевич, то княгиня была тем центром, из которого исходили все семейные интересы, предприятия, начинания: она всё придумывала и выдумывала, всё наполняла кипучей жизнью.

И романтический образ английского замка, почти сплошь увитого диким виноградом, с башнями, флагами, высокими и частыми каминными трубами, острыми скатами кровли, загадочными изгибами планов, неожиданными поворотами фасадов — это её идея, рожденная в самом начале супружества. Замок и сейчас (после реставрации) производит неизгладимое впечатление. Княгиня любила Англию, с её порядком, хладнокровием и чистотой — и бесстрашно прививала на русскую почву — английское. И сад, и парк, окружающие замок, были выполнены в английском стиле.

И дом поныне хранит прикосновение её рук: настенные панно в южной гостиной, с изображением экзотических животных, выполненные в технике выжигания по дереву — её творение. Декоративный карниз библиотеки — той библиотеки, где долгие зимние вечера прокладывались по картам и книгам маршруты дальних будущих странствий, составленный сплошь из резных головок иноземных малочисленных и редких народов мира — её пожелание.

Ольга Александровна обладала редкой для женщины вообще харизмой: непреодолимым стремлением к дальним странствиям. Она была их вдохновителем и организатором. И никакие возможные в пути грядущие лишения, опасности и мучения её не смущали и остановить не могли. Сама — великолепная наездница, с мужем и братом Сергеем Строгановым она совершила с 1880-х годов множество путешествий. Они посетили арабский Восток, Индию, Сингапур и Яву, на лошадях пересекли Сирийскую пустыню.

В общей сложности супруги провели в совместных путешествиях и их подготовке семнадцать лет. Результатом стали книги, написанные Ольгой Александровной : «По Индии и Цейлону. Мои путевые заметки 1890-91 г», « В стране вулканов. Путевые заметки на Яве 1893» и «Верхом на родине бедуинов в поисках за кровными арабскими лошадьми (2600 верст по Аравийским пустыням в 1888 и 1900 г)».

Кроме этнографической, исторической ценности написанных книг, от поездок был ещё и практический результат. Ольга Александровна пишет: «Нами собраны драгоценные сведения о редкой и замечательной арабской лошади, родоначальнице всех лучших европейских пород. То, что мы видели и слышали про арабскую лошадь на её родине, внушило нам никогда не изменившуюся затем любовь к этому благородному, кроткому, идеально красивому животному, и побудило графа Строганова основать первый в России завод кровно арабских лошадей».

За время путешествия граф Сергей Строганов и князья Щербатовы приобрели пятнадцать кровных арабских лошадей — 6 жеребцов и 9 кобылиц. После продолжительных поисков место для конезавода было, наконец, найдено в живописных предгорьях Северного Кавказа. Климат там не слишком отличается от Северной Аравии. Так возник Терский конный завод.

Княгиня прекрасно владела русским языком, обладала литературным талантом и её путевые заметки, которые писались ежедневно и в дальнейшем стали основой для книг, вызывают в памяти «Фрегат Паллада» И. А. Гончарова, опубликованный несколькими десятилетиями ранее.

И эти книги (по сути — дневники путешествий), наполненные такими живыми острыми впечатлениями внимательного ума, таким потрясающим юмором — хранят след её души. Хотя автора на страницах (вот удивительно!) как бы и нет. Когда Ольга Александровна пишет о плене в пустыне у бедуинов — ни слова о себе, своих страхах: только наблюдение за событиями — почти бесстрастно. Когда вспоминает крокодилов, чуть не съевших путешественников — ни слова о себе — только о крокодилах.
О себе же вспоминает, шутя, например, когда вызвала нечаянный гнев индийского вельможи — градоначальника, спросив:
— "Почему вы так жестоки к священным животным — макакам?" [макак отгоняли от домов за разбой камнями и нередко убивали].
— "Почему священным?!"
— "Они по пути к вам переплывают священную реку Ганг".

Шутит, когда вспоминает, как не могла проглотить и долго держала во рту символический напиток дружбы, поднесённый вождём какого-то дикого пустынного племени бедуинов: напиток , похожий на водку, но крепче, изготовленный из молока верблюда. Шутит о себе, когда изнемогает от жажды, жары, голода, морской болезни.

Может быть, княгиня не уставала? — подумаем мы. И ошибёмся.
— "Вчера была у Мамá, — пишет София Сергеевна Васильчикова князю Олегу (Александру Александровичу) в 1905 г. — "и застала её ... разбитой, больной, раздраженной: — "неделю не буду выходить из дома: устала и измотана страшно. Никого не хочу видеть, ничего не могу делать..." (по приезде из Читы).
Эту слабость видели только самые близкие люди, для всех других она была "железной леди", и даже среди местного Васильевского населения в прошлые годы ходили упорные слухи, что княгиня на самом деле — англичанка.
Ольга Александровна любила жизнь, и след её живой души остался во всём, к чему она прикасалась. Она дала жизнь четырём прекрасным детям.

Княгиня задумала построить и построила храм над могилой мужа — тот храм, что стоит сейчас на Марьиной Горе рядом с замком: храм во имя святого благоверного князя Александра Невского, небесного покровителя мужа и сына. Она выбирала стиль, проект, архитектора — русский стиль, и выдающегося мастера этого стиля — архитектора В. А. Покровского.
Да, она знала счастливые годы в той, прежней стране, она успела насытиться полной, напряженной и интересной жизнью. Были семейные радости, материнское счастье. И, конечно, скорби, горе. Но над всем этим в её судьбе есть глубокий общий смысл. Он угадывается не сразу. Он — в подвиге. А подвиги часто скрыты.

В архивном поиске бывают такие сюрпризы: ворох будто разрозненных дат, писем, телеграмм, лиц, фотографий вдруг таинственно складывается, как в детских кубиках, в одну большую картинку, и тогда мы видим прошлое. Оно открывается нам.

Последние годы жизни Щербатовых в России выстраиваются из сухих донесений, телеграмм с грифом "срочно, по военной обстановке", кратких картограмм: вся семья работала на фронт. Как? Снарядив, то есть купив и полностью оборудовав, железнодорожный состав, Щербатовы превращают его в лазарет на колёсах, и, став трудниками этого поезда, ездят с ним — от фронта до тыла и обратно — три года войны: 1914, 1915, 1916. Они вывозят с передовой живой груз — болящих, раненых, изуродованных, умирающих людей — и распределяют по своим имениям, где были устроены постоянные лазареты. Этот поезд милосердия имел номер 67, и имя: княгини Ольги Александровны Щербатовой.

Читаем донесение:
"Временный военно-санитарный поезд № 67... состоит из двадцати (20) вагонов 4-го класса для раненых, одного вагона 4-го класса "Перевязочный", одного вагона 4-го класса "Кухни", двух вагонов "Цейхаузъ", одного вагона 3-го класса для Команды, одного вагона 2-го класса для офицеров, одного вагона 1-го класса для Начальника поезда и медицинского персонала.

Княгиня О. А. Щербатова принимает за свой счёт оборудование поезда, продовольствие раненых, уплату вознаграждения всему медицинскому персоналу, уплату за работы по поезду, произведённые по её желанию, а не вызванные потребностью военного времени.
За время 9-ти месячного курсирования поезда перевезено тридцать (30) тысяч раненых".

Начальником этого поезда милосердия являлась сама княгиня О. А. Щербатова: она руководила работой поезда и в буквальном смысле была его главной движущей силой.
Отрывки телеграмм, отправленных ею с поезда:
— "... Узнайте как сделать и постарайтесь устроить ускоренное движение поезду, как именному..."
— "куда придется идти [поезду], если не более 400 раненых?"
— "...спроси, куда сдать тяжелых [раненых], которых всегда бывает около тридцати. В Москву их везти немыслимо".
— "... прошу уведомить: можно ли превратить питательный пункт — в перевязочный в вагонах".
Ответ срочно.
— "... спроси у дяди дать совет: могу ли я в моем поезде не принять приказ принца — заделать наглухо отхожие места четвёртого класса [вагонов раненых]? Вещь невозможная. Отвечай в Кубинку срочно".

Далее, ворох забот обо всём сразу: о крупé и мясных консервах, сахаре и денатурированном спирте, бензине и хлорной извести, рубахах, кальсонах, туфлях, бинтах... О врачах и санитарах, истопниках и плотниках, сестрах и поварах. О бесконечных ремонтах, покрасках, дезинфекциях... о похоронах. Смерть, кровь, пот — все ужасы войны.

И своё личное горе, о котором — ни слова: сразу три смерти самых близких людей — мужа, сына, сестры. Апрель, май, июнь 1915 г. Младшему сыну княгини, Георгию, осенью 1913 года приснился сон.

«Ему снилось, что он сидит со всей семьёй в гостиной имения Владимировка. Большие окна выходили в сад; за садом были видны белые с крытыми соломой крыши домов, а дальше, до самых гор, мерцавших голубоватыми отливами, простирались холмистые поля. Приближался вечер. Над горизонтом, как предвестник несчастья, угрожающе сгущалось чёрное облако, которое представилось Георгию олицетворением всех бед, всего недоброго. Оно постепенно затянуло всё ясное вечернее небо, и тёмным туманом через открытые окна вползло в комнату. Вначале облако окутало сестру его матери Мисси Ягмину, затем его брата Олега, и наконец его отца. Всё погрузилось в темноту, и у него было такое чувство, что должно произойти что-то страшное и злое.»

После революции, осенью 1918 года, когда в России уже было невозможно оставаться, княгине Ольге Александровне Щербатовой с дочерью Еленой и одной верной служанкой удалось уехать из Петербурга в Данию, оттуда — во Францию, где прошли долгие годы эмиграции.

Ольга Александровна была прямым потомком своих великих предков — славного и могучего рода Строгановых. Тех, которые покоряли Сибирь, снаряжали войско Ермака на войну с Кучум-ханом, основывали города, лили пушки, добывали соль и руду, корчевали дремучий лес и распахивали землю. Не только по крови, но и по духу она унаследовала фамильный склад характера, прожила огромную жизнь. Ей суждено было всех пережить, всех похоронить...

Как и многие русские пожилые эмигранты, княгиня Ольга Александровна, живя в Париже, находилась в весьма стеснённых обстоятельствах, и последние годы провела в Русском Доме, или как его называли сами жильцы «старческом доме» в Сент- Женевьев-де-Буа под Парижем. Протоиерей Борис Старк, служивший там несколько лет в Церкви при русском кладбище, так вспоминает о ней: «Среди пенсионеров Русского Дома выделялась эта независимая, очень высокая и худая старуха. Она была почти совсем глухой... Помню, как-то раз она попросила меня прийти к ней в комнату на следующий день, чтобы её причастить...

— Одновременно причастите и мою девушку.
Я решил, что к ней приедет внучка или ещё какая-нибудь девушка из Парижа, которая почему-то не хочет причащаться в храме. Когда я пришел к ней на следующий день, то кроме неё нашел ещё более старую старушку — это и была её "девушка" чуть ли не со времени освобождения крестьян. Когда я прочитал им молитвы и как мог что-то сказал двум полуглухим старушкам, то хотел сперва причастить стоявшую ближе ко мне "девушку". Увидев это, старая "барыня" сказала властным голосом: «— После меня!», и это не было гордостью, так как, несмотря на свою независимость, к которой с детства привыкла наследница одного из самых огромных состояний России, она была скромна и деликатна. Просто это было врожденное, как бы в крови находящееся чувство этикета и чинопочитания.

Когда "девушка" умерла, то барыня искренне плакала и убивалась. Бывая в Петербурге и проходя по Невскому проспекту на углу Мойки мимо знаменитого Строгановского дворца, я всегда вспоминаю мою старушку из Русского Дома, детство которой протекло в этих, ставших музейными, стенах.»
Княгиня Ольга Александровна Щербатова умерла 13 июля 1944 года, в возрасте 86 лет, и похоронена на русском кладбище в Сент-Женевьев-де-Буа. Прах её мужа, князя Александра Григорьевича Щербатова покоится в России, в их имении на Марьиной Горе, возле храма, который строила его супруга, как семейную усыпальницу, и посвятила небесному покровителю мужа, святому благоверному князю Александру Невскому.

http://pravkrug.ru/o-tserkvi/istoriya-khristianstva/item/281-%D0%BF%D0%B0%D0%BC%D1%8F%D1%82%D0%B8-%D0%BA%D0%BD%D1%8F%D0%B3%D0%B8%D0%BD%D0%B8-%D0%BE-%D0%B0-%D1%89%D0%B5%D1%80%D0%B1%D0%B0%D1%82%D0%BE%D0%B2%D0%BE%D0%B9.html

	Список форумов Тучково, городской форум -> Васильевское	Часовой пояс: GMT + 3
Страница 1 из 1